Мария выжимала тряпку в ведро, когда дверь операционной резко распахнулась, и запах озона с потоком воздуха разлетелся по узкому коридору подземной больницы. На пороге застыла фигура. Это был сам доктор Волков, заведующий отделением. Его глаза лихорадочно обыскивали тускло освещенный коридор в поисках чего-то или кого-то…
– Ты! – Его палец указал на Марию. – Немедленно со мной! Будешь ассистировать.
– Но доктор, я не медсестра, я даже курсов не заканчивала…
– Мне все равно. – Волков уже разворачивался к операционной. – Персонала не хватает, а времени нет. Мой руки, надевай халат. Нас ждет размороженный.
В операционной на столе лежало тело молодого мужчины. Кожа его была синевато-серой, а на ресницах еще поблескивали кристаллики льда. Мария невольно отступила — лицо показалось ей знакомым, но она не могла вспомнить, где его раньше видела.
– Красивый, – отметила она про себя. – И такой молодой…
– Двадцать восемь, – сухо произнес доктор, проверяя аппаратуру. – Помоги переложить его в ванну.
Они осторожно погрузили тело в густую глицериновую жидкость. Волков установил капельницу и направился к двери.
– Следи за энцефалограммой. Любые изменения – сразу зови меня.
Мария осталась одна с молчаливыми приборами и медленно оттаивающим телом. Постепенно кожа мужчины розовела, черты лица становились мягче. Он будто бы был не мертв, а мирно спал. Температура поднималась…
Внезапно мониторы взорвались пронзительным писком сигнала тревоги. Красные лампочки замигали, словно предупреждая об опасности. Мария вскочила, не зная, что делать.
– Чёрт возьми! – ворвался в операционную Волков. – Почему не позвала?! Видишь же – началось!
– Я… я не знала…
– Держи за плечи, наклони вперед!
Мария повиновалась, а доктор ввел длинную иглу между позвонками. Желтоватая жидкость медленно исчезла в шприце.
– Теперь будем возвращать его к жизни! – торжествующе произнес Волков, готовя новый укол. – Мы не можем потерять такого важного специалиста.
Мария принялась натирать вену замороженного раствором спирта. Но тут же была остановлена…
– Не сюда! – усмехнулся врач – Укол адреналина прямо в сердце!
– В сердце? – Мария побледнела. – Но там же… если задеть зону… сердце остановится…
Волков саркастически улыбнулся:
– Его сердце не бьется, если ты до сих пор этого не заметила… – Он приклеил электроды к груди пациента. – Всегда есть риск, что что-то пойдет не так. Но это не повод отказываться от спасения жизни.
Его палец погладил точечный рубец на груди мужчины – след от прошлых проколов.
– Тем более, для него это не впервые… В то же отверстие!
Мария замерла. Этот человек уже проходил через размораживание и опять был заморожен? Но зачем? Почему? Все знали про добровольную заморозку, чтобы пережить это трудное время после радиоактивной катастрофы, но никто не возвращался…
Разряд тока. Резкий вдох. Тело выгнулось дугой.
Мир поплыл перед глазами Марии, и она рухнула на пол.

Утром она нашла его в коридоре. Он сидел на скамейке, уставившись потухшим взглядом в пустоту. Голова была опущена, а руки безвольно свисали с колен. Как после долгой и тяжелой смены – он выглядел измотанным или даже изможденным…
– Почему? – тихо спросила Мария, садясь рядом. – Зачем ты делаешь это снова и снова?
Мужчина не поднял глаз:
– А что тут непонятного? Я не могу всё это видеть… терпеть всю эту боль.
– И ради этого ты рискуешь жизнью?
Он безразлично пожал плечами.
– Но это же опасно! – не могла успокоиться Мария. – Заморозка отнимает много сил!
Её глаза вдруг заблестели, озарившись светом воспоминаний:
– Да-да, я вспомнила тебя! На волейбольной площадке, три года назад! Ты был таким весёлым и живым! А теперь… – Она замолчала, глядя на его осунувшееся лицо. – Словно ходячий мертвец… Пойми, разморозка-заморозка – это не может продолжаться вечно! Организм этого не выдержит. Ты совсем ослабеешь и вскоре умрешь по-настоящему!
Она взяла его холодные пальцы в свои теплые ладони:
– Может быть… может быть, ты всё же попробуешь жить?

Мария открыла глаза… Сон! Это был всего лишь сон.
Но сердце колотилось, как после долгого бега. В горле стоял комок, а в глазах блестели слёзы. Потому что она поняла: тот замороженный мужчина – это была она сама. Её духовная жизнь, её отношения с Богом, её душа.
Как часто она убегала в суету, в работу, в пустые развлечения – лишь бы не чувствовать боли от своего креста. Замораживала сердце, чтобы не мучиться. И с каждым разом становилась всё слабее, всё более мёртвой внутри.
Но сейчас, в этом сне, она сама уговаривала себя жить. Жить со своей болью, потому что только в жизни есть смысл. Проще было бы забыться и уйти, но она должна бороться, чтобы жить! Принятие безысходности – это забвение. Борьба – это надежда. «А надежда не постыжает», – прошептала она слова апостола Павла, и впервые за долгое время почувствовала, как оттаивает ее сердце, согреваясь в тёплых лучах Божьей любви.